Как найти серьезных единомышленников и возродить деревню. Комментарий

КАК ВОЗРОДИТЬ ДЕРЕВНЮ? На днях в газете «Комсомольская правда» появилась статья известного журналиста Дмитрия Стешина, посвящённая проблеме постепенного исчезновения русских деревень. Проблема является общей для всей Центральной России, и касается отнюдь не только Тверской области, где побывал спецкор «Комсомолки», глубоко задетый этой темой. Рейтинг умерших деревень, составленный по результатам переписи населения, может найти в интернете любой желающий. Судя по опубликованным данным, в России сегодня 20 тысяч посёлков, в которых не осталось ни одного жителя, и ещё 36 тысяч, где живёт всего один человек... НАДО ОТДАВАТЬ ЛЮДЯМ ЗЕМЛИ КАК ПОМЕСТЬЯ Свой комментарий по названной теме, в частности, дал владыка Тихон (Шевкунов), митрополит Псковский и Порховский: – У меня в своё время было хозяйство в Рязанской области, и люди возвращались в деревню, получали достойные зарплаты. Но у меня другая работа – кадилом махать, а я носился двадцать лет по эти полям, собирал алкоголиков и приводил их в чувство. А вот в Нечерноземье... Произошла трагедия, когда были объявлены бесперспективными эти регионы, и стали вкладывать деньги в целину. Хотя следовало бы – вкладывать именно в них. И не только в сельское хозяйство – нужно было поднимать большие производства. Я вот бился, как сумасшедший, чтобы было 25 центнеров с гектара, потом – 45, сейчас – 47... Приезжаю в Краснодарский край, а у них – 80 центнеров! И себестоимость зерна совершенно смешная – по сравнению с Рязанской областью. И они мне говорят: Краснодарский край, Ставрополье, Поволжье и Алтай не просто накормят всю страну – будут избытки. Я сейчас вижу выход только в том, чтобы подводить к красивым озёрам дороги, газ, электричество. И отдавать эти земли как поместья простым людям. Сколько тебе нужно – 10 га? И вот тебе – безвозвратная субсидия на дом. Не нужно мучиться с товарным сельхозпроизводством. Просто живи, держи грядки, коз, кроликов! Малое фермерское хозяйство в родовом поместье, гостевой дом... Я и президенту это говорил – отдавайте земли на ответственное хранение помещикам! В той же Псковской области так и жили традиционно – хуторским хозяйством. ИСХОД ИЗ ГОРОДОВ БУДЕТ НАРАСТАТЬ Не остались равнодушными к этой публикации и читатели «Комсомолки». Они оставили под статьёй на сайте и прислали в редакцию сотни откликов и писем. Вот фрагменты некоторых из них. – Тут, говорят, в РФ сельское хозяйство севернее 55-й параллели (Рязани) убыточно. Мол, оно останется только в Краснодарском крае, в Белгородской и Воронежской областях, на Алтае. Но ведь это же неправда! Целый ряд сельскохозяйственных культур в средней полосе растёт лучше. Это лён, рожь, практически все овощи плюс разнотравье (покосы – до трёх раз за летний сезон), молоко не такое жирное, как южное, но только из него получают отменное вологодское масло... А это – как белуга среди рыб! И эти продукты намного вкуснее южных. Даже южане это признают! При этом все они могут проходить, как «эко», а значит, хотя бы детям их можно и нужно давать. – Я думаю, что вымирание деревень будет продолжаться. Но не всё так плохо. Из разбухающих мегаполисов уже сейчас сочится тоненький ручеёк переселенцев, осваивающих брошенные сёла. Думаю, исход из городов будет нарастать. Так что ещё не всё потеряно. – 150 лет назад – это середина XIX века. В это время шёл быстрый рост населения России и прежде всего – сельского. До сих пор в деревнях стоят построенные в то время дома, в том числе – каменные. Сохранились здания земских больниц с резными наличниками, железной крышей и бронзовыми ручками дверей! После Великой Отечественной войны деревня тоже быстро восстанавливалась: с 1945-го по 1955 год население выросло на 28 миллионов человек! Русская деревня начала деградировать при Хрущеве, когда у крестьян отобрали личные участки, задавили налогами, а колхозы заставили выкупить старую технику из МТС по завышенным ценам, а новую отправили на целину. Вот тогда народ и побежал из деревни. Свою лепту в положение дел на селе внёс и Брежнев: именно при нём Центральная Россия стала «неперспективным Нечерноземьем». Сейчас все национальные республики, особенно на Северном Кавказе, получают дотации в повышенных размерах. Малую толику этих денег вложите в русскую деревню, и они окупятся стократно! – Единственный выход, как и говорит владыка Тихон (Шевкунов), – раздавать землю. Полно желающих, тех же москвичей-дачников. У самого есть домдача в Тверской области. Приезжают дачники – появляется работа у местных (из тех, кто не пьёт, конечно). Я бы взял несколько гектаров в придачу к своим 40 соткам. Выращивать что-нибудь вряд ли стану сам, но и не позволю земле зарасти бурьяном, что тоже неплохо. БЕЗ ФЕДЕРАЛЬНОЙ ПРОГРАММЫ НЕ ОБОЙТИСЬ Наша газета тоже решила присоединиться к обсуждению проблемы, поскольку она касается всех, в том числе жителей Ржевского района. Кстати говоря, в статье «Комсомолки» наш район тоже фигурирует – правда, в качестве положительного примера. Однако это не снимает остроту проблемы с исчезающими с карты сельских районов деревнями. Журналист «Комсомолки» поднял очень большую и сложную проблему в этом разговоре о русской деревне. Речь ведь идёт не о том, стоит ли развивать сельское хозяйство. Здесь всё ясно и понятно – нужно вкладывать деньги, выдавать целевые субсидии, льготные кредиты и т.п. По большому счёту разговор идёт о том, какой быть нашей стране в ближайшем и более отдалённом будущем. Вот, например, Алексей Кудрин, один из лидеров общественного мнения в России, много лет бывший министром финансов и даже вице-премьером, считает, что вся страна должна превратиться в несколько агломераций. Людей в них обеспечат занятостью и культурным отдыхом, ну, а то, что с природой они будут общаться, выезжая куда-нибудь в Турцию или Таиланд, – так это нормально. Понятное дело, человек этот русской деревни не знает, не понимает, и она даром ему не нужна. Более того, он не понимает русской души, как сейчас говорят, русской ментальности, но это, в конце концов, его проблемы. Куда более важный вопрос, чем идеи отдельно взятого чиновника, – магистральный путь развития России. Связан ли он с подъёмом русской деревни, или её судьба – остаться на обочине и со временем окончательно исчезнуть? Но ведь тогда вместе с ней может исчезнуть и русский код – то, что делает нас особенным народом, со своими обычаями, традициями, взглядами. В мегаполисах сохранить свою особость чрезвычайно сложно, если вообще возможно – они всё и всех унифицируют, «причёсывают» под одну гребёнку. Становиться человеком среднего рода как-то не очень хочется. Значит, русская деревня нам нужна. Но тогда возникает вопрос: какой ей быть? Рассуждая на эту тему, про Оленинский район, где побывал спецкор "Комсомолки", говорить не станем – это будет не вполне корректно. Но вот, например, ржевская деревня Звягино, которая долгое время не жила, а выживала. Теперь рядом с ней строится свинокомплекс, а жители не знают, то ли радоваться им, то ли огорчаться. Не верят власти, боятся нарушения экологии; хватает и тех, кто просто разучился и не желает работать. В соседней деревне Зайцево тоже на протяжении многих лет происходил распад и ничего не созидалось. Но вот появились активные, энергичные люди, желающие вдохнуть новую жизнь в деревню, которая некогда была центром большого поместья. Правда, они оказались пришельцами со стороны. Пусть так, но деревня вдруг почувствовала биение жизни, а у её жителей появилась надежда. Надежда на то, что с помощью туризма можно сдвинуть замшелый камень застоявшейся атмосферы, и тогда появится то, чего не было долгие годы, – перспектив для лучшей жизни. Или вот Колембеты, о которых идёт речь в газетном материале, владельцы и создатели гостевого комплекса «Усадьба Чертолино», – они для кого стараются? Для себя? Да, наверное. Но ведь они могут дать работу десяти, а в перспективе и куда большему количеству людей. Не говоря уже о том, что их трудами и усилиями облагораживаются не только природный ландшафт, но и человеческие отношения. Своим примером они показывают, что можно жить иначе – красивее, честнее, благороднее. Всё это – островки новой жизни, жаль только, что всего лишь островки. А нам нужен целый континент под названием «Возрождение русской деревни». И здесь без федеральной целевой программы не обойтись, ибо никаким местным властям эту необъятную проблему в одиночку не решить – будь они хоть семи пядей во лбу. Создание такой программы должно начинаться снизу, когда сами районы определяли бы, где перспективнее заниматься сельскохозяйственным производством, где – размещать переработку и хранение продукции, а где – сосредоточиться на развитии туризма. Тогда уже можно будет все эти сферы объединить и создать единую федеральную целевую программу. Что касается раздачи земли, здесь есть, над чем подумать. Идея не бесспорная, но при выполнении целого ряда условий и она может сработать. Использовать можно разные подходы. Не должно быть только одного – равнодушного взирания на исчезновение русских деревень с карты страны. Пожалуй, этого нам потомки могут и не простить. На снимках: для умирающих деревень всё же есть надежда – на людей, готовых их возрождать. Один из самых ярких примеров в Ржевском районе – супруги Колембет, восстанавливающие усадьбу Чертолино (на втором фото). P.S. Приглашаем неравнодушных читателей также высказаться на заявленную тему.

Могут ли обычные граждане решить проблемы, с которыми не справляется государство, - например, вернуть жизнь в умирающее село? Предпринимателю Олегу Жарову это удалось, и он уверен: таким образом можно поднять полстраны.

В этом году ярославский экономист и бизнесмен Жаров был удостоен Госпремии в области искусства за возрождение села Вятское. Когда-то богатейшее, 5 лет назад оно практически лежало в руинах. Жаров поселился здесь вместе с семьёй, стал покупать разрушенные купеческие дома, реставрировать и продавать. Провёл канализацию, водопровод, открыл гостиницу, ресторан, 7 музеев. Туристов теперь сюда привозят автобусами.

Миллионер-колхозник

«АиФ»: - Олег Алексеевич, вы в Вят­ском открыли музей предприимчивости. Думаете, это качество в наших людях выродилось и впору его демонстрировать как диковинку?

О.Ж.: - Нет, сдавать предприимчивость в музей рано. Всё, что сегодня в России ещё работает, основано именно на предприимчивости. Жители Вятского до революции в этом качестве столь преуспевали, что солёными огурцами кормили всю Россию, продавали их за границу, поставляли к императорскому двору. Село было знаменито далеко за своими пределами - мастерами-жестянщиками, кровельщиками, каменщиками, штукатурами. Вятское было застроено каменными двухэтажными домами. Да и в советские времена местные жили хорошо - работали в колхозе-миллионере. Но я всегда говорю так: здесь был не колхоз-миллионер, а колхозники-миллионеры. На огурцах со своего огорода каждая семья за лето зарабатывала на автомобиль. Известно, что один из жителей хранил на сберкнижке миллион рублей.

«АиФ»: - Что же случилось потом? Куда делась эта деловая хватка?

О.Ж.: - За последние 20 лет произошёл какой-то перелом сознания… Думаю, это общая деградация всех устоев, в первую очередь психологическая. Люди получали в колхозе зарплату, а в свободное от работы время занимались огурцами. А когда оказалось, что зарплату больше не платят и самому нужно брать ответственность за своё благополучие, многие сломались. А ведь предприниматель - это тот, кто несёт всю полноту ответ­ственности за бизнес, за тех, кто с ним работает, за их семьи. Нужно будить в людях самосознание, кричать об этом.

«АиФ»: - Вот вы сюда переехали и сразу же позвали сельчан на субботник. А они не пришли. С тех пор удалось до них докричаться?

О.Ж.: - Люди всё-таки постепенно меняются - прежде всего с точки зрения психологии. Очень приятно, когда приходят посоветоваться, например, в какой цвет крышу покрасить. Ведь когда я сюда приехал, заборы стояли кривые, траву не косили - даже не думали об этом. Мусор выбрасывали на улицу, а теперь несут в контейнеры. Дворы убирают, наличники реставрируют, цветы перед воротами выставляют.

«АиФ»: - Значит, чтобы люди поменялись, им надо было сначала канализацию провести и работу дать?

О.Ж.: - Им надо было дать надежду - на то, что не всё так плохо, что грядут лучшие времена. Поймите, до сих пор вся их жизнь была в телевизоре. Вот они включали его и, словно сериал, смотрели, как живут где-то в Москве или за границей. И не думали, что всё это может быть в их селе. Да, сначала они меня воспринимали как чудака и чужака. Но когда увидели, что в Вятское пошёл туристический поток, то поверили в свои перспективы, в своё будущее. У людей появилось ощущение сопричастности к большой жизни. И многие действительно получили работу: в туристическом комплексе 80 сотрудников, из них 50 - местные.

«АиФ»: - А ведь сейчас часто говорят, что русские работать не хотят, спиваются, поэтому без приезжих нашей экономике не обойтись. Вы согласны?

О.Ж.: - С одной стороны, у нас работают местные ребята 18-25 лет, они не пьют, вечно в движении, я ими доволен. С другой стороны, мы, конечно, потеряли квалифицированные кадры. Те мастеровые традиции, о которых я говорил, в Вятском не сохранились. Есть один столяр преклонного возраста, один кузнец. К сожалению, эти профессии совершенно не модны. Все стремятся в программисты, юристы, экономисты. Но я бы хотел сказать молодым людям, что сегодня самые перспективные и высокооплачиваемые специальности - именно рабочие. Помощник печника, которого мы приглашаем из города, получает 100 000 рублей в месяц! Можете себе представить? И этот мастер ещё готов людей нанять, но не может найти - работа эта не считается престижной.

Через мои руки здесь прошло около 100 человек, скажем так, славянского происхождения. Из них на работе остались человек 10. И столько же прошло узбеков и таджиков - из них только 10% отсеялись. Вот говорят, бизнесменам выгодно иметь дело с приезжими, ведь им можно платить меньше. Но не в этом дело! Они обучаемы, трудолюбивы, уважительно себя ведут, не пьют. Конечно, все они у меня работают легально. Если кто-то ведёт себя агрессивно - сразу расстаёмся.

Богатое наследство

«АиФ»: - Хочу прочитать вам письмо, которое в «АиФ» прислал глава одного сельсовета. Он ратует за восстановление колхозов. П­ишет, что в деревнях сейчас можно без декораций снимать фильмы о войне: впечатление такое, что там велись бои с применением артиллерии. Вы в Вятском застали такую же картину, но умудрились восстановить здесь нормальную жизнь без помощи государства.

О.Ж.: - Я против такой позиции: придёт государство и всё наладит. Ничего оно не наладит! Оно уже показало свою несостоятельность. Государственная форма управления - это вчерашний день. Я верю в людей, в самоорганизацию. Убеждён, что в деревню придёт частный бизнес, фермеры, которые всё поставят на свои места. Просто нужно время, и не такое уж долгое. Моя надежда на изменение России - прежде всего в предпринимательстве.

«АиФ»: - Но миллионеров у нас с каждым годом всё больше, а толку? Только деньги из страны выводят.

О.Ж.: - Вы неправы. У нас много миллиардеров, а миллионеров, к сожалению, гораздо меньше. Предприниматели разные бывают. Если сформируется средний класс, если дадут дорогу малому бизнесу, ситуация изменится.

«АиФ»: - Вы в одиночку справились и с одной из главных наших проблем - с развалом ЖКХ. Взяли и провели канализацию в Вятское. И с жителей деньги за неё не берёте.

О.Ж.: - Не беру, потому что считаю: лучше я потеряю на копеечных сборах, но создам комфортную инфраструктуру для жизни и бизнеса. Вообще же проблему ЖКХ можно решить. Сегодня тарифы устанавливают каждый год. И руководителю коммунального предприятия неинтересно заниматься модернизацией. У него, скажем, работают 100 человек, а он понимает, что нужно всего 20. Как только он уволит 80 лишних, фонд зарплаты сократится и на ту же сумму уменьшится тариф. Выгоды для него никакой, но так он хотя бы 80 людям сохранит работу. Если же устанавливать тариф раз в 5 лет, он сможет уволить лишних людей, а освободившиеся деньги потратит на трубы.

«АиФ»: - Скорее он их себе в карман положит.

О.Ж.: - Так чиновники поступают. А бизнесмен заинтересован в сокращении издержек, в том, ч­тобы всё на предприятии работало, - вот вам и модернизация ЖКХ.

«АиФ»: - Как думаете, другие сёла можно возродить, как Вятское?

О.Ж.: - Я экономист и ставил конкретную цель - создать механизмы социально-экономического развития территорий на основе возрождения культурно-исторического наследия. Без нефти, без газа, без гигантских инвестиций в промышленную инфраструктуру. Я доказал, что историко-культурный комплекс вполне может быть рентабельным бизнесом. Иными словами, возрождение культурного наследия финансово состоятельно. В нашей стране много малых городов, они все обладают историческим наследием. Только в Вятском 53 архитектурных памятника!

Полстраны таким образом можно было бы поднять. Для этого не такие уж большие деньги нужны, и тут как раз государство может поучаствовать - в развитии инфраструктуры, в строительстве дорог. Но самое главное - мобилизовать творческий потенциал народа. Он есть, его нельзя изничтожить, нельзя вытравить.

На протяжении последних двух десятилетий этот вопрос беспокоит и власть, и общественность. Эта тема обсуждается на различных уровнях, ищутся механизмы мотивирования сельских жителей не покидать родные края.

Сегодня вопрос развития сельских территорий стоит особенно остро. Несмотря на усилия органов власти и финансовую помощь «сверху», сельские поселения не развиваются, иные обречены на исчезновение. Причины известны: молодые сельские жители не видят перспектив и покидают свои деревни. А те, кто остается, в большинстве своем не горят особым желанием что-то менять на своей малой родине.

Одна из важных задач — разбудить в людях активность, а через нее — социальную ответственность за землю, на которой живешь. Инструментов не счесть. Здесь и уникальный в своем роде проект под названием «Народный бюджет», когда сельские жители всем миром решают проблемы благоустройства своей территории, а государство софинансирует их проекты. Здесь и
различные социальные инициативы, подобные тем, что практикуются в Тарногском районе при непосредственном участии Валентины Погожевой, организовавшей известный проект «Деревня — душа России».

А не так давно благотворительный фонд «Тарнога», который она возглавляет, объявил о старте конкурса лучших социальных проектов под названием «Практика малых дел». Правда за месяц поступило всего три заявки. «Половина наших усилий была потрачена впустую», — сетует тарножанка, считающая, что подобный механизм раскрытия активности сельского населения не дал ожидаемого эффекта.

Валентина Николаевна называет пассивность населения одним из главных факторов, мешающих, по ее мнению, развитию территорий. Так, по ее данным, только 7% сельских жителей чувствуют себя ответственными в своей деревне. «К сожалению, за последнее время власть брала на себя полномочия для решения местных задач и несла за это ответственность. И постепенно гражданское общество ушло в сторону. Неудивительно, что подавляющее число населения считает, что в нынешних условиях они не могут эффективно влиять на изменения на своей территории», — сетует Валентина Погожева.

Кроме того, в регионе наблюдается увеличение дотационных районов, что свидетельствует о слабом экономическом развитии территорий. Непонятно, что мы получаем по итогам реализации программ поддержки АПК? Увеличение надоев или количества инвестиций? Но решат ли эти показатели проблему оживления села в целом — вопрос непраздный. Учитывая, что наполнение районных бюджетов за счет собственных доходов в среднем не превышает 30%, то без дополнительных механизмов развития таких территорий нам спасти их не удастся.

Спасти и приумножить

«А может не с того конца зашли?». Такой вопрос приходит в голову после беседы с экспертом Совета по вопросам развития региональной и муниципальной науки при комитете Госдумы по образованию и науке Глебом Тюриным. Не один год он занимается проектами развития территорий, продвигая новые решения и технологии, к его мнению сегодня прислушиваются и на федеральном уровне, и в различных регионах страны.

Глеб Тюрин

«Сегодня на Вологодчине немало делается в этой сфере, — говорит эксперт. — Но сейчас стоит задача существенно сократить бюджетные расходы, сократить дефицит региональных бюджетов. Как в этих условиях не то что развивать, но хотя бы сохранить наше село? Очевидно, что нам нужно любыми возможными способами замещать на местах выпадающие доходы. Нужно, чтобы на местах увеличилось количество собственных средств».

А как это сделать? Тюрин говорит: «Нужно развивать локальную экономику». Он об этом написал целую книгу. В ней он показывает, что в большинстве стран мира именно локальная экономика является механизмом для того, чтобы поднимать глубинку. При чем это работает как в богатых странах, так и в развивающихся. Успех Индии и Китая в очень значительной степени строится на таком подходе.

«И в России такой опыт был, — продолжает эксперт. — Если вспомнить, например, эту замечательную по своей успешности историю с вологодским маслом, это «экономическое чудо» в Вологодской губернии второй половины XIX — начала XX веков. Тогда возникло огромное количество небольших крестьянских производств, артелей, кооперативов. И вологодское масло стало одним из самых знаменитых и любимых русских брендов, продавалось по всей стране и чуть не по всей Европе. В 1913 году Россия стала одним из главных экспортеров этого продукта в мире. Вот как тогда это получилось? Ведь инвестиций как таковых не было. А что было? Слой людей (крестьян, купцов, мещан) понял, что им нужно делать, чтобы начать производить и зарабатывать. Они соорганизовались, сложились средствами, усилиями и начали делать. Это была организованная группа местных лидеров, местной элиты — людей, которые обладали навыками, средствами и какими-никакими полномочиями на местном уровне. Например, это называлось земство. Например, это называлось союзы местных купцов и производителей. Были другие формы вот такого местного коллективного начала, которое ни от кого ничего не ждало и само думало, как поднимать свою территорию. Там были люди толковые и грамотные. Известный всем Николай Васильевич Верещагин поехал в Швейцарию, научился сам делать сыр и масло. Потом учил других. И он был не один такой».

На вопрос: «Что толку ворошить прошлое? Сейчас все изменилось» — Тюрин отвечает: «Совершенно справедливо. Нам нужно на нашем современном уровне, исходя из реалий сегодняшнего дня, решить те задачи, которые наши предшественники решили во второй половине XIX века. Как объединить людей и помочь им заработать». Другими словами, речь идет о создании моделей локальной экономики, основанных на конкретных условиях современной реальности — вологодской, бабаевской, чагодощенской, тарногской и т.д. Многие сразу начнут возражать: а на какие шиши мы будем все это делать? У нас средств на самые элементарные вещи не хватает, а вы тут о каких-то нереальных космических вещах.

«На каждой территории есть ресурсы, которые сейчас совсем не задействованы, но их можно включить в работу, — убежден Тюрин. — Когда мы говорим о развитии территории, то сразу подразумеваем помощь государства, сразу прикидываем, какую сумму мы у него хотим попросить. Друзья мои, давайте вместе увидим, какие ресурсы есть у вас под ногами, чтобы вы могли воспользоваться ими. Да, сегодня это очень сложно. Один из главных дефицитов — это местные объединения людей, которые понимали бы, что на их территории есть и как это приумножить. Второй важнейший дефицит — это общее представление об этой экономике. Как там все связано, откуда что берется, куда девается. Вот это надо людям растолковать».

В трактовке Глеба Тюрина локальная экономика — это формирование территориального кластера, в котором есть множество различных производств. Эти малые компании не обязательно должны конкурировать с большими. Наоборот, средний и крупный бизнес может выступать заказчиком для бизнеса малого.

Кластер-ломастер

Действительно, кластер — это объединение группы предпринимателей, которые между собой не конкурируют, а дополняют своей продукцией друг друга. Правда, не всегда опыт их создания можно считать удачным. Лет десять назад чиновники Вологодской области били в литавры по поводу успешного создания льняного кластера — системы «от поля до прилавка». Цель — развитие льноводческой отрасли. На создание кластера и его рекламу тогда было потрачено немало бюджетных рублей.

Однако при ближайшем рассмотрении выяснилось, что этот самый кластер оказался миражом. Выяснилось это во время недавнего посещения предприятия «Вологодский текстиль». «Сколько используете нашего вологодского льна в тканях?» — спрашиваю у руководства. Оказалось, что меньше 10%. «В чем дело?» — удивился я. «Да волокно у наших аграриев не то, слишком большой размер. К нашим станкам не подходит», — пояснил специалист. Интересуюсь у верховажского фермера Александра Мызина, который в то время не знал, куда сбыть свою продукцию.

«Мы ждали от льнокомбината технических требований, но нам так никто и не объяснил, какого размера должно быть волокно», — посетовал известный льновод. А потом выяснилось, что вологодское льноволокно комбинату не нужно, поскольку оно слишком дорогое, в отличие от белорусского аналога. Это лишь один из многих примеров, когда желаемое выдается за действительное.

Север югу не ровня

«Мы видим, что реализация областной программы в целом за пять последних лет пока показывает отрицательные результаты: увеличивается число дотационных районов, катастрофически сокращается численность сельского населения. Говоря проще, ожидаемых результатов областному правительству достигнуть не удалось, — говорит Виктор Леухин. — Поэтому программа поддержки АПК нуждается в переосмыслении».

Виктор Леухин

Депутат Законодательного собрания области уверен, что зона Нечерноземья требует особого подхода. «В Советском Союзе хоть и поздно, но осознали эту проблему— нельзя подходить с одним аршином в вопросе поддержки южных и северных регионов. Именно поэтому в то время на свет появилась специальная программа развития Нечерноземья. В ходе реализации этой программы была проведена мелиорация земель, газификация, большими темпами стала развиваться социальная инфраструктура — жилье, детсады, школы, дома культуры и т.д. Было сделано все, чтобы условия на селе стали привлекательными и комфортными. И мы видим, что за короткий промежуток времени проблему с кадрами и другие вопросы удалось решить. Сегодня мы живем в других экономических условиях, но задачи остались те же самые — удержать людей на селе. А для этого требуется выработать иные эффективные механизмы, которые следует отразить в новой федеральной программе. Одному региону эту задачу не решить»,— говорит Виктор Леухин, пояснив при этом, что в документе должны быть четкие ориентиры.

Во-первых, важно знать, что хочет государство от реализации этой программы с указанием приоритетов — что конкретно производить на той или иной территории. Во-вторых, следует создать современную инфраструктуру — на государственные средства или с помощью государственно-частного партнерства. В-третьих, необходимо обеспечить такие экономические условия, при которых население можно удержать на селе. Здесь можно применить такие инструменты, как создание территорий опережающего социально-экономического развития с предоставлением налоговых преференций, выдачей беспроцентных кредитов, грантов и т.д.

Депутат уверен, что иного пути сохранения сельских территорий в зоне Нечерноземья нет. Примечательно, что в действующей госпрограмме развития АПК до 2020 года слово «Нечерноземье» не упоминается ни разу.

Здесь вам не там

Что ж, это тоже неплохая идея, взятая из не такого уж далекого советского прошлого. Впервые тема подъёма Нечерноземья возникла ещё в 1950-е годы. Вскоре после окончания войны в ЦК КПСС пошли споры, что выбрать: масштабные вливания в Центральную и Северо-Западную зону или начать освоение «с нуля» целинных земель.

Однако Никита Хрущёв решил, что приоритет за целиной. Второй раз идея развития Нечерноземья возникла в начале 1970-х годов при Леониде Брежневе. Поначалу бывшие «целинники» Брежнев и председатель Совмина РСФСР Михаил Соломенцев старались не противопоставлять Нечерноземье и целину. А в начале 1980-х годов Брежнев уже прямо заявил, что пришёл черёд национальным республикам оказать помощь России. Помимо прочего, на нужды Нечерноземья направили средства, предназначавшиеся на несостоявшийся поворот северных рек. В партийной программе подъёма Нечерноземья была прописана задача укрупнения деревень.

В 1970-е годы 160 тыс. семей перевезли из пустеющих деревушек в крупные посёлки. С 1965 по 1990 годы российское село потеряло 20 млн жителей. Особо проблемной зоной стали огромные сельские территории, расположенные на самых окраинах многих нечернозёмных областей. Эксперты назвали их «вакуумными поясами», поскольку сельское население здесь сократилось на 50-70%.

Объединяющая сила

В целом за счет огромного вливания денег в то время удалось решить проблему: люди на селе закрепились, вопрос с кадрами был решен. Теперь в повестке дня стоит схожая задача, только на новом витке развития цивилизации. И трижды правы те, кто говорят, что мы не можем сохранить деревню исключительно с помощью АПК— там люди по большому счету не нужны; в недалеком будущем за них будут работать роботы. Тракторами уже начинают управлять компьютеры через навигационную спутниковую систему, а коровам не требуются в большом количестве доярки по причине автоматизации процесса дойки. И это вызов.

В сельской местности необходимо найти работу для большого количества людей, потому что если у нас нет большого количества людей, которые могут остаться в сельской местности, мы не можем удержать инфраструктуру. Думается, пора нам уже понять, что если мы не сработаем на опережение, людей в сельской местности не будет. В то же время в условиях стагнации экономики им и в городе делать нечего.

По всему выходит, что селянам надо заниматься собственным делом, а государству следует им помочь на законодательном и прочем уровнях— правильными программами, о которых говорил депутат Леухин, и финансированием, которое следует использовать в качестве инвестиций, а не в виде социального подаяния.

«На наших территориях, как правило, имеется очень многое из того, что нужно для процветания. Не хватает нескольких важных вещей: объединения всего этого в единое целое и понимания, как с этим работать на новом уровне в современной быстроменяющейся среде,— считает Глеб Тюрин.— Практически на любой территории имеются в наличии ресурсы. Есть люди, есть идеи и проекты. Конечно, чего-то в районах не хватает. Но нужно понять, как и откуда это привлечь. В одиночку для многих это нерешаемая задача. Для района, если он существует как коллективный проект, это решаемо».

Например, в Верховажском районе, где предпринимательское сообщество само решает, как развивать территорию. Ему не безразлично, кто им управляет, а потому оно активно выдвигает на руководящие посты людей, к которым питает доверие. Здесь сильна потребкооперация, культивируются традиции льноводства. Здесь развито молочное животноводство, правда, молочный комбинат сохранить не удалось. К различного рода инвесторам местный бизнес относится весьма настороженно. Бизнес-община Кич-Городка сильна своей социальной ответственностью перед земляками. Тамошние предприниматели, занимающиеся в основном лесом и молочным животноводством, вскладчину ремонтируют церкви, мосты и прочую инфраструктуру. А местные жители, чему я был свидетелем, перед застольем исполнили хором гимн родному городу — так сильны там патриотические чувства.

В Устюженском районе меня поразило экономическое чудо миллионеров-картофелеводов из Николы. Их опыт селекции, завидные урожаи и отношение к своему краю оставили приятное впечатление. Все они в один голос мне говорили, имея в виду чиновников: «Мы ни у кого ничего не просим, и нам пусть не мешают».

Единственное, чего им не хватает, так это пахотной земли. Можно привести в пример многие успешные хозяйства в Тарногском районе, и этот список можно продолжить. А задача социально-экономической инновации — подобрать подходящие инструменты, при помощи которых можно успешно развивать территорию с претензией на очередное «экономическое чудо».

«Думаю, сегодня задача состоит в том, чтобы собрать тех думающих, активных людей, которые есть в районах сейчас. Кого-то к ним подключить. И найти в нескольких районах миллионов по 20-30. И вложить их в новые производства. А потом найти уже большие деньги. И так раскрутить этот маховик развития, чтобы оно шло по восходящей. А вологжане — они же упертые, сметливые. Когда они увидят механизм, сами начнут робить, как тут говорят. Я верю, что северная глубинка даст пример развития для страны».

Глеб Тюрин говорит, что ради этого он и приезжает на Вологодчину.

В деревне Машкино Торжокского района живут чудаки.
Они перекраивают местный ландшафт по методу какого-то австрийца, возделывают гряды, скачут на лошадях и ткут одежду.

Они покинули мегаполисы, чтобы поднять дух русичам и возродить село.
Мы ожидали увидеть в Машкино все что угодно - старообрядцев, фанатиков, славянских нацистов.

Но только не то, что увидели.

Дорога до Машкина вся в колдобинах и вьется, как лабиринт в журнале«Мурзилка».
На самой опасной развилке как из-под земли вырастает коренастый старик в тулупе и ушанке и подсказывает путь:
- Прямо - большая лужа, а направо - Машкино.

По деревне можно проехать только на внедорожнике, но даже его большие колеса вязнут в грязи. Наша цель - белый дом в конце деревни, обитый сайдингом. Именно там живет «атаман Белояр».

Эти ценные сведения почерпнуты от местного жителя Ярослава, записанного «ВКонтакте» как«дядька Ведунъ». Он же объяснил, как добраться до Машкина, и сообщил одно из главных местных правил:
- В домах обязательно снимайте обувь.

Машкино - деревня холмистая. На ее крутых склонах разбиты грядки, на солнце блестят стекла теплиц. Внизу, под холмом, гудит трактор. Вдоль деревни прорыта длинная узкая канава. Белый атаманский дом окружают желтые домики, похожие на большие ульи.

Стучимся в дверь:
- Здесь живет Белояр?
- Здесь. Но вам надо подождать.
Кудрявый человек с пышной бородой и ярко-синими глазами смотрит насмешливо и идет во двор - подключать газовый баллон.
- Начальник должен не только указывать, но и сам работать, - говорит он, откручивая вентиль.
Во дворе дома стоит коляска. Там под балдахином спит младенец Мария, четвертая дочка из семерых детей Белояра. Поначалу атаман немногословен. Сообщает только, что «в миру» его зовут Сергей Васильевич Кайдаш, а Белояр - это имя для своих. Он бывший банкир, действующий проректор Челябинского государственного университета, казачий старшина.
- Я вам все расскажу по порядку, - говорит он нам, сгорающим от любопытства. - А пока айда чай пить.

И мы спешим в соседнюю избу - поздравлять местную жительницу Наталью с днем рождения. Попутно узнаем, что сейчас в Машкине живут 17 взрослых и 20 детей. Все дети на семейном обучении: они приписаны к школе в Большом Вишенье, а здесь с ними занимается Ирина, преподаватель МГУ.
- Но Ирина не учитель, - уточняет Белояр. - Она тьютор. Просто помогает учиться. А наша задача - создать для детей образовательную среду.
На порог избы выбегает худенький мальчик с топором. У него кудри и васильковые глаза, как у Белояра. Это его сын Гриша десяти лет.
- К моему приезду дрова наколешь, те, что сможешь, - ласково приказывает атаман.
Гриша охотно кивает и скрывается за углом.

На его месте вдруг возникает гастарбайтер с землистым лицом и уточняет у Белояра, где копать.
- Это туркмен, мы зовем его Андрей, - просвещает потом атаман. - У него кличка «маленький экскаватор»: пашет от а до я. Канаву в деревне видели? Это он лопатой вырыл, под укладку зимнего водопровода. У Андрея вот-вот четвертый ребенок должен родиться.
- Как он сюда попал?
- У меня в Торжке есть боевой товарищ Азир. Я его просил найти непьющую семью, которая могла бы жить и работать в Машкино. И он нашел Андрея.
- Обязательно, чтоб не пили?
- Да, - отрезает Белояр. - У нас жесткий сухой закон, и курить нельзя. Двое уже уехали. Один пил, другой курил.
Так мы узнаем второе правило Машкина и, временно проглотив все вопросы, наконец-то переступаем порог избы.

В избе длинный стол уставлен пирогами. Здесь шумно, уютно и много людей: мужчины, женщины, дети. У всех добрые лица и шерстяные носки на ногах.

Вообще-то это место - школа. Здесь, напротив печки, стоит компьютер. На стене висит карта Тверской области, на подоконниках стоят банки с карандашами. Женщина в замшевом бежевом сарафане - это тьютор Ирина, профессор биологии МГУ.

Бородатый парень Юра с балалайкой - профессиональный исполнитель бардовской песни. Вот босой, кстати, мужик с берестяной полоской вокруг лба. Светловолосая именинница Наталья в сарафане до пят с узорами - шила сама. По комнате носятся дети - все как один хорошенькие, похожие на ангелочков. Многие подбегают к Белояру, обнимают и целуют его.

Нас усаживают на диван, подносят пирог и чай с мелиссой и душицей. Только тогда атаман Белояр, он же Сергей Васильевич Кайдаш, начинает рассказ, удивительный, как и все вокруг:
- Я потомственный казак, вырос в Казахстане. По трем высшим образованиям я инженер, специалист по сельскому хозяйству, финансист. С 1989 года - бизнесмен. Проректор ЧелГУ, сейчас представляю интересы этого вуза в федеральных органах. И немножко доктор экономики.
- Шутите?
- Почему? Я просто не люблю об этом говорить, но диссертацию докторскую защитил. Идея сельской жизни возникла давно. Еще на Урале мы разрабатывали проект расселения казаков на село. Но тогда кризис помешал.
- А почему именно Машкино?
- Мы искали место по всем признакам: энергетика, аура, местное население… Объехали всю Ивановскую, Калужскую, Тульскую области. И нашли Машкино. Во-первых, здесь тупик: если кто приехал - значит, к нам. Во-вторых, это уникальное место между Петербургом и Москвой, предгорье Валдая, высота 345 метров над уровнем моря. Здесь красивый ландшафт и достаточно земли, чтобы глобально планировать. Здесь дух хороший.

Атаман Белояр говорит энергично и напористо. Каждое его слово весит пуд. Кажется, он знает ответы на все житейские и философские вопросы. Он с достоинством объясняет, чья это земля, чьи это дома и какая судьба ждет Машкино.
- Недавно мы спасли от банкротства местный колхоз «Путь Ленина», и теперь официально я - его председатель. Мы забрали в собственность то, что осталось от колхозного имущества: конюшню, например. Теперь де-юре вся эта земля - наша. Но мы не хотим слыть варягами. Мы покупаем не землю, а преемственность. Поэтому нам было важно жить в мире с местными жителями.
- И как вас здесь приняли?
- Два года назад, когда мы приехали в Машкино, здесь жили две семьи… Все было разграблено, разрушено. И тут мы. Мы сразу сказали: либо у нас любовь до гроба, либо война до смерти. Пока середина. Летом в Машкино приезжают дачники, которые любят выпить и погулять. А мы их поведение… ммм… корректируем.

Сергей Кайдаш рассуждает о хулиганистых дачниках, а я думаю: чем, собственно, плохи варяги? В конце концов, их приход на Русь был вполне закономерен. С уважением смотрю на Кайдаша: он представляется мне Рюриком.

Атаман Белояр не любит лишних вопросов. Он сразу же расставляет все точки над i: они приехали не просто жить и сажать огород. У них глобальные задачи - такие, как возрождение русского села.

Деревня - это не просто территория. Она должна быть предельно развитой. Мы хотим доказать, что на селе можно жить и работать.
Подобные идеи популярны в последнее время. А Тверская область - лакомый кусочек для дауншифтеров. Но пока особых перемен не видно, а тверские деревни тихо угасают.

Сергей Кайдаш не похож на фанатика. Его концепция идеальной сельской жизни продумана до мелочей:
- Главный аспект деревенской жизни - образование, - складно, как на приеме у министра, чеканит Сергей Васильевич. - Есть школа - есть деревня, и наоборот. Я много лет работаю в вузе. Однажды мы с коллегами поняли: хорошего абитуриента надо растить с начальной школы. Мы соединили несколько продвинутых программ в одну и сформировали 100 экспериментальных начальных классов, чтобы модернизировать образование хотя бы в рамках региона. И результаты были ошеломляющие. Сейчас я занимаюсь внедрением таких программ на федеральном уровне. По мне образование - это не педагоги. Это среда, которая окружает ребенка.

Сергей Кайдаш привез своих детей (а их семеро!) в Машкино, потому что здесь хорошая среда. Сейчас их уроки проходят на природе: в лесу, полях и на лугах. Познавая природу: жучков, паучков, ветер, дождь, - ребята изучают химию, физику, биологию. Поэтому их знания сугубо практичны.

Взрослые здесь тоже активно прислушиваются к природе. Они обустраивают землю и перекраивают местный ландшафт по технологии австрийца Зеппа Хольцера, знаменитого агрария-революционера, подвижника пермакультуры.

Философия Хольцера заключается в том, чтобы понять природу, а не бороться с ней, - объясняет Кайдаш. - Все части ландшафтного дизайна надо разместить «по уму»: гряды - чтобы ловили солнце, рядом с полем - овраг, чтобы вода стекала. Все должно находиться в гармонии.

У Хольцера это называется «пермакультура», а у нас - «лесосад» и«лугоогород». Нам эти слова больше нравятся.

В прошлом году именитый фермер приезжал в Машкино с лекциями. Специально для него и был построен белый дом, в котором сейчас живет Сергей Кайдаш с семьей. Казак солидарен с еще одним положением Хольцера: на земле нужно трудиться руками.
- Индустриализация сельского хозяйства ведет к его исчезновению. Если мы сейчас загоним сюда комбайны, построим крупные животноводческие комплексы - Машкино погибнет. Потому что здесь будет одна кнопка и два человека. А остальной сотне что делать? Деревня должна давать людям работу.
- А как заставить людей трудиться в деревне? Тем более - изнеженных горожан?
- Заставить их приехать в деревню и просто пахать - нереально, - размышляет Кайдаш. - Наша главная цель - научить людей жить на земле без страха. Тот, кто бежит от себя, и здесь не остановится. А тот, кто приехал жить, - будет жить.

В Машкине живут люди разных убеждений: православные, старообрядцы, мусульмане, атеисты…
Однако на общедеревенском сходе жители решили образовать в Машкино казачий хутор.

Здесь далеко не все казаки. Но из 11 хуторов, которые формально сейчас наши, мы будем строить станицу. Моя общественная задача - развитие казачества. Не как этноса, а как духа. Как и у русичей: вернем духовность нашей родине - она воспрянет.
Дух - это основное, но не единственное, что они культивируют. Атаман Белояр не витает в облаках, а крепко стоит на земле. Его любимая приговорка: «Мы без фанатизма».

Проект предусматривает экономическое развитие села и Торжокского района пока в основном за счет туризма:
- Мы развиваем эко-, агро-, этнотуризм, - перечисляет проректор Кайдаш. На ручке дивана сидит профессор Ирина, улыбается и согласно кивает. -«Агро» - это наша земля. «Эко» - это слияние с природой. А «этно» - это фольклор. Все три компонента могут существовать вместе в деревне. Особенно важен фольклор. Телевизор, компьютер - они энергию только забирают. А народное творчество - возвращает. Причем наша задача - не вывозить продукты из деревни, а привлекать потребителя сюда.

В этом деле «станичники» добились немалых успехов. Уже два года в Машкине летом организуется «семейный отдых» для любителей экоагроэтнотуризма: три смены по две недели. Недавно отдыхающие создали «ВКонтакте» восторженную группу «Машкино навсегда». А на деньги туристов Сергей Кайдаш организовал в Машкине бесплатный отдых для детей, чьи отцы погибли в горячих точках.
Летом туристы живут в «домиках-ульях» на четыре спальных места. Трудятся на земле, скачут на лошадях, трапезничают и пляшут.

В Машкине проходят джигитовки и фольклорные фестивали. Все лето работают мастера: гончары, столяры, кузнецы и прочие народные умельцы. После отдыха в Машкине некоторые решают остаться здесь навсегда. Так случилось, например, с именинницей Натальей, в этом году переехавшей сюда на ПМЖ с дочерью.

А сейчас вокруг нее кружится хоровод: соседи поздравляют Наталью, прыгая по пожухлой траве и распевая во весь голос:
Пусть душа, как птица,
Крылья расправляет,
Любовью своей
Землю накрывает.

Отправляемся на экскурсию по деревне. Первый пункт - конюшня, где живет десяток лошадей. Они так же красивы и радостны, как люди - разве что без пуховых носков. Многие жители, в том числе 13-летняя Дарья, дочка атамана, профессионально занимаются джигитовкой. Уже есть настоящий манеж для конкура. В планах - сделать ипподром и проводить скачки.

За конюшней - ферма, где живут две коровы, козы и куры.
С холма открывается вид на новое Машкино, уже почти перекроенное по«умной» технологии Зеппа Хельцера. Пруд в три метра глубиной. Экскаватор роет еще один пруд: они будут располагаться каскадом.
- Там будут сады. А здесь мы сделали сливной канал, чтобы весной поля не затопляло. А гряды разбиты там, где ловятся солнечные лучи, - с толком объясняет атаман. - Мы соединили под землей три ручья - и теперь здесь бьет родник.

И ведет нас за поле показывать какие-то диковинные холмы, где летом вырастает смородина и малина под два метра.

Десант, высадившийся на торжокскую землю и развивший здесь бурную деятельность, конечно, привлек внимание местных властей. В Машкино потянулся поток «проверяющих» всех уровней: прокурор, ветеринар, четыре майора милиции, СЭС, Роспотребнадзор, органы опеки… УБЭП вменяло им незаконное предпринимательство.

Но никто не нашел, к чему придраться:
- Прокуратура пыталась возбудить хоть какое-нибудь уголовное дело, - вспоминает Сергей Кайдаш. - Но нас нельзя уличить, потому мы стараемся жить по совести. Самая большая безопасность для нас - это полная прозрачность. Проверяющие приезжают, а мы их чаем поим, на ухо не шепчем, взятки не даем…

Белояр опять повторяет главную заповедь: они пришли с миром. И второй постулат: чтобы деревня жила, надо грамотно формировать среду. Мимо скачет Дарья на неоседланном коне. Младшие девочки, завидев ее, визжат от восторга.
- Это и есть правильная среда: когда старшие - пример для младших, - вворачивает Кайдаш.

Идем по деревне: летняя т рапезная, кухня, кладовая. Зимняя трапезная обернута сине-красным баннером «Единой России», читаются буквы«Шевел…». Сейчас там проломлен пол, потому что летом «плясали до утра». Это идеологическая рубка станицы: на стене висит устав поселения и прочие заповеди, по которым живут в Машкине. Самая главная из них: «Без любви все - ничто».

Вдруг из подпола показывается бородатая голова… Вздрагиваем.
- Ванька, ты, что ли? - окликает атаман.
Добрый молодец Иван, с которым мы час назад пили чай, сейчас ремонтирует пол в трапезной, таскает кирпичи. Ежедневный труд здесь норма жизни для взрослых и детей. Причем это радость, а не мука. «Самое большое преступление совершил тот, кто стал наказывать трудом», - комментирует Белояр.

Неторопливо оглядываем мастерские. В столярной мастерской - стружки дерева, в гончарной - печь для обжига, большой и малый гончарный круг и горшки. На днях в Машкино на ПМЖ приезжает девушка-портниха и тоже будет здесь работать. Эти мастерские - предтеча производства, когда деревня будет зарабатывать деньги сама.

Последний экспонат - это баня, где туристы летом стирают белье.
- А вы тоже в тазах стираете? - кошусь на Белояра.
- Что вы! - буркает Кайдаш. - У нас стиральная машина. Я же говорю: без фанатизма.
- Так все-таки кто вы? - в конце беседы возникает вопрос, который просился первым. - Вы - община?
- Община для меня слово сакральное, - отрезает атаман. - Ее нельзя создать искусственно. Чтобы общиной стать, людям надо пуд соли съесть. Мы - общежитие людей, которые хотят жить и работать на земле. Есть поговорка: рыба гниет с головы. Но с лидеров начинается и возрождение. Сейчас к нам много народу приезжает. Я так, как с вами, беседую и предлагаю им: живите. А потом как получится. Если человек пришел с миром, мы его примем.

У происходящего в этой деревне есть пяток названий: станица, общежитие, экопоселение, проект…
Но в мыслях я называю это просто Машкино - как феномен, которого еще не было на тверской земле, а может, и в России.
И хочется верить, что оно навсегда.

Камиль Хайруллин, петербургский предприниматель
Строит дома в родной деревне Султаново Челябинской области, чтобы возродить село:
«Вообще, идея у меня была построить несколько домов для того, чтобы привлечь в деревню дееспособных людей. На общедеревенском сходе сельчане определились: селу жизненно необходим фельдшер. Тогда и было принято решение, что один из трех запланированных к постройке домов отдать фельдшеру. Всего я готов построить порядка 20 домов, главное, чтобы жить в них пришли люди, готовые работать во благо себя и села.

О строительстве домов
У меня нет генерального плана по возрождению села. Я исхожу из требований жизни. Дома будут строиться по мере того, как будут появляться желающие переехать в Султаново. Причем я должен понимать, что эти люди усилят мою деревню. Под них все и будет организовано. В данный момент я строю четыре дома, чтобы показать людям серьезность своих намерений. Мне также нужно понимать, что будет дальше: если деревня будет требовать много ресурсов на поддержание себя, то это одна ситуация, а если получится запустить несколько проектов, которые смогут себя окупить и обеспечить рабочими местами сельчан – то это будет совершенно другая. Так или иначе, развитие событий будет влиять на то, насколько я готов буду вкладывать свои ресурсы в село. Сейчас в селе параллельно строительству домов возводится козья ферма. Еще один проект – сыроварня, которой будет заниматься одна из местных жительниц, которой я помог приобрести оборудование и обучиться сыроварению.
О птицефабрике
Я никогда не отрывался от своей деревни, часто там бываю и сейчас. До сих пор в Султаново живут мои сестры. Моя деревня всегда в моей душе. Я много думал, чем помочь, чтобы она не исчезла, но понимал, что только моих сил для этого не достаточно. Жизнь стала понемногу возрождаться с момента строительства птицефабрики, но если бы ее построили на несколько лет раньше, то моя деревня не дошла бы до такого плачевного состояния. Почему уезжала молодежь? Потому что возможности заработать денег на жизнь совсем не было. Птицефабрика – это большое подспорье для сельчан, однако проблема в том, что к моменту ее строительства молодежь разъехалась за лучшей жизнью. Сейчас на птицефабрике работают люди, но уже возрастные, а хотелось бы сделать так, чтобы молодежь была в Султаново.

О потенциальных жителях Султаново
Башкиры традиционно занимались животноводством, поэтому если появятся хозяева, которые готовы жить в Султаново и разводить скот, было бы замечательно. Я не откажу в помощи и тем, кто, например, решит заниматься растениеводством. Главное, чтобы человек меня убедил в том, что это ему действительно нужно. Страусов захотят выращивать? Можно и их, главное, чтобы человек в этом видел для себя смысл.
Я заинтересован в том, чтобы в деревню пришли люди, которые полны желания развивать свое направление, взять на себя ответственность за свою жизнь и жизнь моей деревни.
Кроме того, я рассчитываю, что помимо ферм у нас появятся более технологичные и наукоемкие производства, где смогут трудиться люди. Главное, чтобы жизнь в деревне оживала, я уверен, что тогда деньги в деревню буду вкладывать не только я, но и другие спонсоры.
Помимо наличия работы и жилья людей должен объединять досуг. Я бы очень хотел, чтобы моя деревня стал центром башкирской культуры.
Об инфраструктуре
Инфраструктура играет не последнюю роль в решении тех, кто планирует переехать в деревню на жительство. Сейчас мы ведем серьезную работу по ее созданию: прокладываем водо- и газопровод, озаботились наличием дороги. Государство обещает помочь и с интернетом.
О реакции местных жителей
Сельчане привыкли к такому течению жизни, в котором они существовали последние 30 лет. Изначально они решили просто посмотреть, что я буду делать. Деревенский человек какой? Он утром вышел, посмотрел, какая погода и определился, что ему делать, он всегда поступает сообразно обстоятельствам. Так и здесь. Не могу сказать, что есть какое-то противостояние, но и нет рьяных энтузиастов. Чтобы люди до конца поверили в мои начинания, они должны почувствовать положительные изменения в своих доходах, а для этого нужно работать, развиваться. Еще я объясняю их инертность тем, что человеку непривычно все новое. Чужаки, которые заселятся в новые дома, не ясным образом могут повлиять на их жизни. Сегодня они живут спокойно, а вдруг появится сосед, да еще и успешный, тогда человек начнет себя с ним сравнивать – нарушится его зона комфорта.
О возрождении села и сыновнем долге
Для меня важно сохранение моего родного села, но поскольку мы видим отрицательную динамику, то приходится говорить о его возрождении. Помню свое детство, когда улицы полны были детей. Сейчас такого нет. Конечно, в чистом виде мое детство уже не вернуть, но попробовать наладить жизнь в деревне можно. Я не могу дать такой четкий ответ, почему для меня это важно. Поступки людей обусловлены тем, что им доставляет удовольствие. Если человеку хорошо от того, что его яхта стала на метр больше, то это один разговор, а кому-то, например мне, хорошо от осознания того, что я помогаю моему селу. Я всегда занимался благотворительностью и всегда ставил перед собой задачу не стать рабом денег и успеха. Я горжусь тем, что я вырос в маленькой башкирской деревне, что она мне дала такие гены, поэтому часть своего сыновнего долга я хочу вернуть.
О перспективах российской деревни
Я уверен, что если смотреть на дальнюю перспективу (порядка 100 лет вперед), то у российской деревни шансы хорошие, потому что основной чернозем мира находится у нас, как и пресная вода. Рано или поздно придут к власти люди, которые будут видеть в этом перспективы и использовать их. Важно только, чтобы наша страна смогла сохранить свою самостоятельность. В этом случае Россия может стать страной, которая не только поставляет сырье, но и обеспечивает мировую продовольственную безопасность.
О силах и желании развивать родное село
Я с детства привык работать. Силы есть всегда. Будет плохо, если вдруг это рабочее напряжение пропадет. А время? Человек всегда найдет время на то, что ему важно. У меня не стоит задача прокормить семью, расширить жилплощадь, купить машину – у меня это все есть, а к большему я не стремлюсь, поскольку полагаю, что человеку должно хватать того, что он имеет. Нельзя думать, что счастье человека напрямую зависит от материального благосостояния. Счастье оно глубже, оно внутри человека, в его поступках.
О развитии Султаново в перспективе
Я не романтик, я твердо стою на земле. Если говорить о Султаново, то я хочу, чтобы в селе наконец появился центральный водопровод, газ, асфальтовая дорога, чтобы там проживало 20 крепких хозяев со своими подсобными хозяйствами и 50 ребятишек было в школе и детском саду. Если мне удастся такого достигнуть, то я буду считать, что свою жизнь прожил не зря.»
По вопросам переезда в Султаново можно связаться с представителем мецената по телефону: 8-911-111-83-33.